Содержание → Глава 23 → Часть 4
Часть 4. Глава 23.
— Когда-то мы жили так, я помню. Постоянно в дороге. Постоянно в бегах.
У нее тоже есть свой Черный человек. Я вижу его в ее глазах. Авторитетным тоном и коварной логикой он держит тебя в оцепенении, послушании и страхе. И, дабы избавиться от этого страха, ты бежишь в надежде и отчаянии, бежишь, чтобы в конце концов понять, что носишь этого человека в себе, носишь, как некое зловредное дитя… И моя мать в итоге тоже это поняла. Он ей мерещился за каждым углом, на дне каждой чашки. Улыбался с каждой афиши, выглядывал из каждой проезжающей машины. Приближался с каждым ударом сердца.
— Бросишься бежать — не остановишься. Всю жизнь будешь в бегах, — яростно убеждала я ее. — Лучше оставайся со мной. Останься, будем бороться вместе.
Жозефина посмотрела на меня.
— С тобой? — Ее изумление почти вызывало смех.
— Почему бы нет? У меня есть свободная комната, раскладушка… — Она уже мотала головой, и у меня возникло острое желание схватить ее, заставить остаться, но я подавила свой порыв. Я знала, что смогла бы повлиять на нее. — Поживи у меня немного, пока не найдешь что-то еще, пока не найдешь работу…
Она разразилась истеричным www.byagestore.ru хохотом.
— Работу? Да что я могу? Только убирать… готовить… опорожнять пепельницы… наливать пиво, вскапывать сад и ублажать м-мужа по ночам каждую пя-пятницу… — Она теперь захлебывалась смехом, держась за живот.
Я попыталась взять ее за плечо.
— Жозефина. Я серьезно. Что-нибудь подвернется. Незачем тебе…
— Если б ты видела, каким он бывает порой. — Все еще смеясь, она выплевывала слова, как пули; ее дребезжащий голос полнился отвращением к самой себе. — Распаленная свинья. Жирный волосатый боров.
Она расплакалась, зарыдала так же громко и судорожно, как смеялась минуту назад, жмурясь и прижимая ладони к щекам, словно боялась взорваться. Я ждала.
— А потом, сделав свое дело, отворачивается и начинает храпеть. А утром я пытаюсь… — ее лицо искажает гримаса, губы дергаются, силясь выговорить слова, — …я пытаюсь… стряхнуть… его запах… с простыней, а сама все время думаю, что же случилось со мной? Куда делась Жозефина Бонне, живая смышленая школьница, мечтавшая стать балериной…
Она резко повернулась ко мне — красная, заплаканная, но уже спокойная.
— Это глупо, но я убеждала себя, что где-то, наверно, произошла ошибка, что однажды кто-нибудь подойдет ко мне и скажет, что ничего подобного на самом деле не происходит, что весь этот кошмар снится какой-то другой женщине и ко мне не имеет никакого отношения…
Я взяла ее за руку. Она холодная и дрожит. Ноготь на одном пальце содран, в ладонь въелась кровь.
— Самое смешное, что я пытаюсь вспомнить, как любила его когда-то, а вспомнить нечего. Одна пустота. Полнейшая. Вспоминается что угодно — как он впервые ударил меня, или то… казалось бы, должно же хоть что-то остаться в памяти, даже о таком человеке, как Поль-Мари. Хоть какое-то оправдание бесцельно прожитых лет. Хоть что-то…
Жозефина вдруг замолчала и глянула на часы.
— Совсем заболталась, — удивилась она. — Все, на шоколад времени нет, а то опоздаю на автобус.
Я смотрела на нее.
— Автобус пусть едет, а ты лучше выпей шоколада. За счет заведения. А вообще-то такое событие следовало бы отметить шампанским.
— Нет, мне пора, — возразила она капризным тоном, судорожно прижимая к животу кулаки, и пригнула голову, как бык, бросающийся в атаку.
— Нет. — Я не отрывала от нее глаз. — Ты должна остаться. И дать ему бой. Иначе, считай, что ты от него не уходила.
Она отвечала мне смелым взглядом.
— Не могу. — В ее голосе слышалось отчаяние. — Не смогу ему противостоять. Он будет поливать меня грязью, все переврет…
— У тебя есть друзья, они здесь, — ласково сказала я. — И ты еще сама не знаешь, какая ты сильная.
И тогда Жозефина села — совершенно сознательно — на один из моих красных табуретов, уткнулась лицом в прилавок и тихо заплакала.
Я не мешала ей. Не стала говорить, что все утрясется. Не попыталась утешить ее. Участие не всегда приносит облегчение, иногда лучше выплакать свое горе. Поэтому я прошла на кухню и принялась не спеша готовить chocolat espresso. К тому времени, когда я разлила шоколад в чашки, добавила в них коньяк и шоколадную крошку, собрала желтый поднос, положив на каждое блюдце по кусочку сахара, она уже успокоилась. Я знаю, это не великое волшебство, но иногда оно помогает.